Огонь по Берлину! (От военного корреспондента «Правды») [22 апреля]

Все эти дни, куда бы вы не поехали, - к каналу Одер-Шпрее или к Зееловским высотам, или в дачные предместья Берлина, укрывшиеся в стройных сосновых лесах, - услышите беспрерывный гул наших самолетов в воздухе и грохот артиллерии. Огненным шитом прикрывает артиллерия уверенный шаг пехоты и движение танков. Щит этот неумолимо движется вперед, сметая на своем пути все преграды - траншеи, бетонные укрепления населенные пункты, превращенные немцами в крепости.
И когда едешь по дорогам войны, - мимо полей, лесов, хуторов, городов, - то воочию убеждаешься в мощи советских пушек. Путь к Берлину - это поистине кладбище немецкой техники, разбросанной на полях, в оврагах, на дорогах, на улицах городов. Это победа нашей артиллерии, доказательство ее превосходства над артиллерией немецкой.
Мне довелось быть свидетелем артиллерийской подготовки с участка, где наши пехотинцы пошли в атаку. Это было на плацдарме, глубина которого едва ли превышала один километр. Сегодня мне посчастливилось слышать первые залпы нашей артиллерии по Берлину. За несколько дней орудия советских батареи, расчищавшие путь к германской столице, подошли на такое расстояние, которое дало им возможность пустить тяжелые снаряды в самое сердце гитлеровской берлоги.
Пушечная бригада, носящая имя Режицской и Краснознаменной, прошла в эти дни трудной военной дорогой от Одера до Претцелерского леса под Берлином. На ее пути были бесконечные преграды, контратаки, бомбовые удары. За ней охотились немецкие летчики, танкисты, артиллеристы. А она в ряду своих собратьев по огню двигалась вперед, шагая через множество траншей, естественных и искусственных преград, взбираясь на высотки, спускаясь на равнину, в овраги, проходя леса.
На мощных стволах орудий было лаконично написано «На Берлин!», и сердца наводчиков, заряжающих и замковых, как и сердца офицеров, сжимались от волнения. И когда были пройдены Зееловские высоты, озера и многочисленные речушки и каналы, на стволах пушек появилась надпись: «Дадим первый выстрел по Берлину». Мы видели эти пушки, спешившие к германской столице.
Лес под Берлином - это огромный сосновый массив, с аккуратными продольными просеками, с дорогами, со множеством охотничьих хозяйств, дач и просто домиков. Этим лесом сегодня прошли дивизионы. Они заняли огневые позиции на его опушке. Еще шел бой за городок Хиршфельде, еще пехота добивала немецких солдат в домах, на чердаках и в подворотнях, а голос командира дивизиона гвардии майора Демидова уже возвестил по батареям:
- Огонь по Берлину!
И этот приказ мгновенно разнесся по лесу и точно эхом отдавался у каждой пушки: - Огонь по Берлину! Огонь по Барлину! Огонь по Берлину!... На батарее гвардии капитана Миркина люди, ждавшие этого приказа давно, может быть, со времен Сталинграда и Москвы, профессиональными, четкими движениями повернули рычаги и тяжелые орудия, блеснув белыми огнями, громыхнули залп, от которого дрогнула земля и колыхнулся лес. Гул залпа понесся по лесу, неоднократно его повторило эхо, и снаряды, шурша над озерами, дорогами, дачами, полетели в Берлин! Вот советские снаряды, сделанные любовной рукой на заводах Москвы или, быть может, Урала, огненным смерчем разорвались на улицах германской столицы. Вслед за этим раздалась вторая команда:
- Огонь по Берлину!
И новый залп потряс воздух, новые снаряды ушли к Берлину.
Это было в полдень. Стрелки часов командира дивизиона показывали 13 часов 10 минут. Спустя 40 минут, изменив несколько цель, Демидов приказал еще раз открыть огонь. Правильные, заряжающие, замковые - запыленные, уставшие в многодневных боях люди - работали у орудий с вдохновением, которое присуще только победителям.
Уже к концу дня команда «Огонь по Берлину!» стала обычной командой, и офицеры, склонившись над картой, называли конкретные наименования целей - вокзалы, заводы, шоссе, сбегающиеся к городу со всех строн.
Так советская артиллерия начала свой разговор с Берлином.
По дорогам, идущим в Берлин, тянулись пушки с огромными жерлами. Их было очень много. И почти на каждом стволе масляной белой краской или просто мелом были написаны слова «Огонь по Берлину!». На лафетах сидели бойцы - запыленные, загорелые под яркими весенними лучами солнца, они пели.
Орудия тянулись к ближним подступам Берлина. Через час все эти пушки станут на огневые позиции и направят свои стволы на мрачный, черный немецкий город, который огрызается в смертельной агонии.
Пушки идут и идут к Берлину. Их огонь все усиливается.

М.МЕРЖАНОВ.
Под Берлином.
21 апреля (По телеграфу)

Через Шпрее (От военного корреспондента «Правды» [23 апреля]

Форсировав реку Нейсе, соединение устремилось к следующему водному рубежу - Шпрее. На пути лежали огромные лесные массивы, в которых не было ни одной дороги. Двигаться приходилось просеками, сплошь и рядом прорубая путь топорами. Немцы подожгли леса, и наступающим приходилось итти в облаках удушливого дыма, сквозь пламя лесного пожара.
Взяв стремительным штурмом укрепленные городки Деберн и Горнов, бойцы не стали отдыхать и ночью двинулись к Шпрее.
Батальон майора Наханькова, первым ворвавшийся в немецкую укрепленную полосу на Нейсе, в качестве танкового десанта сел на машины майора Орлова. Генерал подал команду, и танки вошли в горящие леса. Едкий дым теснил дыхание танкистам и десантникам, люди не спасти уже третьи сутки. В рыхлом снегу, как в песке, буксовали тяжелые машины, лесные минированные завалы преграждали путь. Но, упорно преодолевая все препятствия, наступающие двигались вперед.
Место броска через Шпрее было выбрало там, где река расходится на два рукава, образуя посредине остров. Правда, приходилось дважды переправляться через водную преграду, но зато именно здесь 121-я гвардейская немецкая дивизия, занявшая оборону на западном берегу, меньше всего ожидала появления наших войск.
Танки подошли к реке на рассвете, развернулись и дали залп по вражеским укреплениям. Еще не успела улечься пыль, поднятая разрывами, как наша пехота начала переправу. Рота капитала Ларкова перешла реку вброд. У мукомольного завода завязался бой.
Танкисты, не ожидая, пока саперы наведут мост, нашли мелководье и, переправившись на западный берег, устремились дальше, опережая пехоту. Не имея представления о численности наступающих, немцы стали отходить. На маленьком плацдарме началось наращивание сил. Подошли артиллеристы и открыли огонь прямой наводкой, подошли новые подкрепления пехоты и танков.
Я застал генерала на только что взятой мельнице. Открытое, молодое лицо его сняло. В беседе с нами генерал подчеркнул, что успехи его дивизии во многом обеспечены учебой, которая была проведена во время нахождения в обороне. Все батальоны по нескольку раз провели занятия, посвященные одной операции: прорыву оборонительной полосы противника в условиях лесисто-болотистой местности с преодолением водной преграды.
Со всех сторон трещали выстрелы, била артиллерия. К месту боя подошли немецкие танки и самоходные орудия. Группами по 20-30 машин они начали контратаки с флангов, пытаясь любой ценой отрезать от реки наши переправившиеся части.
- Мое дело - итти вперед, не задерживаясь ни на секунду. Фланги - дело моих соседей, - сказал генерал.
Мы прошли дальше в том направлении, откуда доносилась ожесточенная автоматная стрельба. А когда я возвращался обратно, - через Шпрее уже был наведен мост, и по нему двигалась наша грозная боевая техника.

Герой Советского Союза
майор С. БОРЗЕНКО.
Действующая армия,
22 апреля. (По телеграфу).

Опровержение ТАСС [25 апреля]

Американская газета «Дейли Миррор» и австралийская газета «Сидней дейли телеграф» опубликовали сообщения Пирсена из Вашингтона, в которых говорится, что американские передовые патрули были в Берлине 13 апреля и «отступили ввиду протеста Сталина, заявившего, что ранее было достигнуто соглашение о том, что русские займут Берлин первыми. Американцы отступили потому, что русские настаивали на соблюдении соглашения».
ТАСС уполномочен заявить, что это сообщение Пирсона совершенно не соответствует действительности и выдумано от начала до конца.

Берлин в кольце (От военных корреспондентов «Правды») [26 апреля]

Сегодня, 25 апреля, войска маршала Жукова, наступавшие с северо-востока, и войска маршала Конева, наносившие удар с юго-востока, завершили окружение Берлина. Столица фашистской Германии взята в железное кольцо.
Операция по окружению Берлина войдет в историю, как образец военного искусства. В ходе этой операции нашим войскам пришлось преодолеть труднейшие препятстия. Немцы основательно подготовили город к обороне. Всю территорию от Одера до центральных площадей Берлина они изрыли траншеями и окопами, настроили множество дотов и дзтотов, на наиболее уязвимых местах поставили бронеколпаки, пригородные поселки превратили в опорные пункты.
Мощные укрепленные полосы были насыщены крупными силами войск. Накануне нашего наступления Геббельс патетически восклицал: «Посетив вверенные мне войска, я привёз в Берлин уверенность, что защита с воздуха сильна и с востока город укреплен самыми наилучшими сынами родины».
Однако ничто не помогло немцам! Прорвав глубоко эшелонированную оборону противника, наши войска с нескольких направлений ворвались в Берлин.
В то время, когда часть войск маршалов Жукова и Конева ворвалась на окраины Берлина, большая группировка немцев еще цеплялась за Франкфурт-на-Одере и другие пункты, расположенные южнее. Немцы рассчитывали, что, оставаясь в тылу наступающих, они смогут задержать наше продвижение к Берлину. Однако этого не произошло. Развивая наступление, наши части вышли к реке Даме и с хода форсировали ее. Здесь, на западном берегу реки, юго-восточнее Берлина, произошла встреча войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Крупная группировка немцев, сидевшая на Одере, оказалась в котле, - выход через Берлин на запад был для неё закрыт.
Не останавливаясь на достигнутом, войска гвардии генерал-полковника Чуйкова вышли на реку Шпрее в восточной части Берлина. Противник взорвал здесь все мосты, но это не могло служить препятствием для наших воинов, за плечами которых был опыт форсирования Дона, Днепра, Вислы и Одера. Еще до подхода к Шпрее были подготовлены необходимые переправочные средства. Ночью, когда тьма нависла над рекой, командир роты старший лейтенант Афанасьев дал команду переправляться. Невзирая на огневое сопротивление врага, бойцы двинулись вперед и быстро преодолели стометровое русло реки. Командир взвода лейтенант Борисов первым достиг западного берега и прочно здесь закрепился.
После соединения войск двух фронтов юго-восточнее Берлина город оказался обложенным с трех сторон, но советское командование не оставило противнику лазейки и с четвертой стороны. Войска маршала Конева, преодолевая сопротивление немцев и ведя бой на окраинах Берлина, в то же время продолжали продвигаться на северо-запад. Одновременно в обход Берлина с северо-востока стремились войска маршала Жукова. Пехотинцы генерал-лейтенанта Перхоровича и кавалеристы генерал-лейтенанта Константинова вели стремительное наступление в этом районе.
Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, насколько труден рельеф местности, по которой должны были двигаться наши войска. Сплошная сеть озёр, связанных каналами, преграждала путь наступающим. Приходилось наводить многочисленные переправы.
Противник бросал в бой авиацию. Немецкие самолёты - группами от десяти до двадцати машин - пытались атаковать наши боевые порядки, но безуспешно. Советские истребители и зенитчики отгоняли и уничтожали немцев.
Сегодня войска маршала Жукова захватили западнее Берлина города Рорбек и Марквардт. В то же время войска Конева очистили от противника Кетцин. Кольцо окружения, охватившее Берлин, замкнулось.

В. ВИШНЕВСКИЙ, И. ЗОЛИН.
1-й Белорусский фронт, 25 апреля.
(По телеграфу).

Встреча у Торгау: от военного корреспондента «Комсомольской правды»
[28 апреля]

Кто слышал до вчерашнего дня о германском городке Торгау, расположенном на берегу Эльбы? Чем он был известен? Далеко не всякий мог ответить на этот вопрос. Но теперь это место становится историческим: 13 часов 30 минут 25 апреля здесь, в центре Германии, в районе города Торгау, соединились войска 1-го Украинского фронта и союзные нам англо-американские войска, рассекшие фронт германской армии ударом с востока и с запада. Тем самым немецкие войска, находящиеся в Северной Германии, отрезаны от немецких войск в южных районах Германии.
Я прилетел на Эльбу утром. В течение часа с небольшим самолет пересек пространство, занятое нашими войсками в дни апрельской битвы. Промелькнули реки Нейсе и Шпрее. За ними долго тянулись леса с вкрапленными в них селениями и городками. Всюду мы видели еще свежие следы мощных ударов нашего оружия и отважной борьбы наших войск. По опушкам всюду тянутся вырытые немцами траншеи. Поляны испещрены окопами. Улицы городов и селений перегорожены баррикадами.
О том, какая судьба постигла все эти оборонительные рубежи немцев в широком междуречье Шпрее и Эльбы, красноречиво говорили брошенные повсюду пушки с расщепленными стволами, сожженные танки немцев, дороги, заполненные хламом разбитых военных обозов.
Чем дальше на запад, тем свежее эта картина военного разгрома фашистской Германии. Огненные потоки нашего наступления смели все, уничтожили все преграды на своем пути. Вражеская оборона была искромсана в куски. Наши войска окружили Берлин, вышли на Эльбу и форсировали ее, перерезали все пути между северными и южными провинциями Германии.
Германия Гитлера в эти дни рассыпается на куски. Уже местные фюреры не пытаются вывозить свом канцелярии - некуда. У фольксштурмистов, когда их берут в плен, находят в вещевых мешках гражданское платье: они готовятся к переодеванию. Занимая районы на берегах Эльбы, наши войска нашли здесь толпы немцев, бегущих с востока и запада, они перемещались и остановились. Дальнейших путей отступления не было.
Не легко сразу охватить мыслью все значение переживаемых ныне дней. Каждая деталь будет иметь значение для истории. Со временем будут спорить - было ли 25 апреля ясно или пасмурно, сильный ли дул ветер т.д. Но сегодня, в порыве боевого вдохновения, наши солдаты едва замечают смену дней и ночей. Лишь случайно, прилаживая к каске свежую ветку, солдат замечает, что уже расцвели яблони.
Накануне этого исторического дня я был в Берлине, - наши войска форсировали широкий, одетый в гранит канал Тельтов. Самолеты стаями заходили с юга, бомбили противника, укрепившегося в каменных зданиях на том берегу, а в это время наши саперы наводили переправы для танков. С каким подъемом, с каким воодушевлением двигались вперед наши люди! С переднего края поступали вести - одна радостней другой: уже занято несколько станций метрополитена, все ближе и ближе подходят наши части к центру города.
Именно теперь, когда великая апрельская битва принесла свои плоды, когда мостовые Берлина покорно стлались под ноги нашему солдату, было легче понять дух этого исторического сражения. Представьте себе общую картину битвы, как она сложилась на 1-м Украинском фронте, около 20 апреля. Наши части, форсировав реку Нейсе, смело устремились вперед. Подвижные войска сразу же вырвались далеко к западу от Шпрее, а воска, шедшие за ними, развертывались веером и вели сложную, маневренную войну, обходя крупные укрепленные пункты, окружая и уничтожая значительные группы противника.
Германское командование прилагало все усилия к тому, чтобы остановить наступление наших войск. Но все было напрасно. Оборона немцев слабела с каждым днем. Наконец, она развалилась и рухнула.
И вот - наши солдаты на Эльбе, в самом центре Германии… Наш самолет проходит в облаках теплого дыма над горящими лесами. Дороги кое-где покрыты зелеными пятнами - это ведут пленных. Обгоняя их, движутся на восток пестрые колонны освобожденных узников Германии. Люди останавливаются и подолгу машут руками, приветствуя самолет. Летчик, старший лейтенант Семин, отвечает покачиванием с крыла на крыло. В тоже время он продолжает напряженно следить и за землей, и за небом: в лесах еще бродят разрозненные группы вражеских автоматчиков, а в небе поодиночке и попарно появляются немецкие истребители.
Все ближе к фронту. Вот наши саперы восстанавливают мосты через канал. На позициях стоят замаскированные пушки. Летчик описывает в воздухе сложные узоры, осматривая местность, лежащую впереди. И вот, наконец, сверкнула Эльба, плавно несущая свои воды по открытой равнине в низких берегах.
Еще один взгляд, и Семин пишет крупными буквами через весь лист бумаги: «Последний рубеж!». Непривычную картину увидели мы на берегу Эльбы: умолкшее оружие. Пушки, пулеметы - все было на местах, но все молчало. И люди, - люди переднего края, - свободно ходили между окопами. Это выглядело настолько непривычно, что как-то трудно было даже представить себе, что все это наяву.
Самолет приземлился на берегу Эльбы. Бойцы и офицеры, уже отмывшие в Эльбе пыль и копоть со своих рук, празднично улыбались, взволнованные такой необыкновенной обстановкой. Почистив оружие и приведя себя в порядок, они брились, писали письма, и самая возможность заниматься всем этим спокойно радовала их. И в самом деле, это было здорово!
На командном пункте полка нам сказали, что еще утром произошли первые незафиксированные официально встречи наших и американских разведчиков на западном берегу Эльбы. Затем на пароме на восточный берег Эльбы переправилась группа американцев. Командир роты, старший лейтенант Голобородько подал руку командиру группы американских разведчиков лейтенанту Котцебу.
Мы разыскали старшего лейтенанта Голобородько. Его зовут Григорий Степанович, родом из Кременчугского района, Полтавской области. По профессии слесарь и механик. Пошел он на войну еще в 1941 году. Многое испытал он с тех пор. А начиная с форсирования Нейсе и до последнего дня, он участвовал в боях, не зная ни минуты отдыха.
Нам посчастливилось найти и лейтенанта-американца. С группой своих смелых ребят он, один из героев этих дней, осматривал на восточном берегу Эльбы гигантский немецкий лагерь для военнопленных, расположенный в селе Ленгерит. Тысячи узников погибли в застенках этого страшного лагеря от руки фашистских палачей, тысячи уцелевших в живых были спасены Красной армией.
Бак Л. Котцебу происходит из города Юстен штата Техас. Перед мобилизацией он учился университете. В действующей армии лейтенант Котцебу с 12 февраля 1945 года, он прошел весь путь весеннего наступления. Вчера на машинах «Виллис» он во главе разведки вышел на западный берег Эльбы и узнал, что противоположный берег на широком фронте уже очищен от противника русскими.
- Олл райт! - восклицает лейтенант.
Любопытную картину представляет собою эта полоса, в которой произошла встреча двух союзных армий. В городе Риза мы осмотрели взорванные мосты. Железнодорожный мост взорван немцами лишь в одном месте - у западного берега. Шоссейный мост целиком обрушен в воду, но эта мера, как и все прочие, оказалась уже бесполезной: союзные армии подошли к мостам с обеих сторон - с востока и с запада.
На подходах к Эльбе стоят эшелоны с немецкими беженцами. Здесь кончилось гитлеровское пространство «для сокращения» фронта. Фронт сократился до предела - он исчез бесследно.

***

Встреча представителей двух армий состоялась на восточном берегу Эльбы, у города Торгау.
Из лодки, причалившей к нашему берегу, вышел командир американской дивизии с большой группой штабных офицеров. Он направился в расположение нашего штаба. Знаменосцы несли впереди группы представителей американской армии государственные флаги трех Объединенных наций. Навстречу американцам вышел к реке командир советской дивизии.
Десятки фотокорреспондентов и кинооператоров, прибывших из-за Эльбы, и наших запечатлели на пленке и первое их рукопожатие, и путь их к ближайшему дому, где представители союзных армий встретились за столами, накрытыми с солдатской простотой.
Командиру дивизии Красной Армии генерал-майору Русакову 35 лет. Он начал войну майором. Командир дивизии американской армии генерал-майор Райнхардт - 56 лет. Уже 38 лет он служит в войсках Соединенных Штатов Америки.
Встреча генералов и сопровождавших их офицеров прошла в теплой дружеской обстановке…
На приеме генерал-майор Райнхардт вручил командиру советской дивизии национальный американский флаг и провозгласил тост за здоровье руководителя и вдохновителя побед Красной Армии Маршала Советского Союза Сталина.
… Вечер. Поднявшись в воздух, наш самолет описывает прощальный круг над Эльбой. Мы летим на восток. Здесь, где произошла встреча советских и англо-американских войск, уже царит тишина. Но дальше - там, на севере и на юге, продолжается упорная борьба. Небо там застлано дымом и пылью. Неутомимо работает могучая советская артиллерия. Танки, ведомые умелой рукой, проходят с боями новые десятки километров, и их гусеницы блестят, как лемех плуга у трудолюбивого пахаря. Идет и идет, не зная усталости, наша славная пехота, воодушевленная одной идеей, одной мыслью - добить врага.
Ничто не сможет противостоять этому натиску. Сила, взращенная советским народом, сокрушит в содружестве с союзниками и развеет в прах последние очаги сопротивления врага, который четыре года тому назад осмелился занести меч над нашей отчизной.

Сергей КРУШИНСКИЙ.
1-й Украинский фронт, 27 апреля.
(Доставлено на самолете).

Встреча союзных войск. Командир 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии генерал-майор Э.Райнхардт и командир 58-й гвардейской Красноградской ордена Красного Знамени дивизии гвардии генерал-майор В.В.Русаков
Фото военного корреспондента «Правды» А.Устинова	Фото военного корреспондента «Правды» А.Устинова. (Доставлено летчиками: старшим лейтенантом Л.Г.Малаховым и гвардии капитаном И.И.Чарнецким).

Зенитчики Сталинграда на Шпрее (От военного корреспондента «Правды») [30 апреля]

Мы подъезжали к городу в тот момент, когда в воздухе появились немецкие самолеты. Они были остановлены завесой нашего зенитного огня.
Однако через несколько минут появилась пара «Фокке-Вульфов». Зенитки встретили их дружным огнем. Один из «Фоккеров» вспыхнул и упал недалеко от дороги. Вскоре был сбит еще один самолет. Кто их сбил? Мы тщательно пытались выяснить это.
И только вечером все разъяснилось. На командный пункт полка пришел офицер с просьбой заверить акты о сбитии двух самолетов.
- Когда это произошло?
- Сегодня вечером. Один за другим через пятнадцатиминутный промежуток.
- Хорошо стреляете!
- Сталинградский опыт.
Оказалось самолеты, конец которых мы наблюдали, сбила батарея гвардии старшего лейтенанта Сергея Тимогина. Батарея идет от самого Сталинграда. Орудие № 32163 прикрывало наши войска от налетов вражеской авиации на Дону, Днепре, Висле, Одере. И вот вступило в германскую столицу.
Тридцать семь сбитых немецких самолетов на счету батареи, в том числе - девять, сбитых в битве за Берлин.
Первый самолет здесь сбил сержант Александр Смирнов, высококвалифицированный мастер своего дела. На его личном счету - 13 сбитых самолетов.
Смирнов рассказывает о тех, кто был с ним под Сталинградом. Ильющенко был в его орудийном расчете, теперь - командир орудия, сбил 4 самолета. Копнов тоже был у него в подчинении, а теперь пушка Копнова, сбившего 11 самолетов, стоит рядом. В день, о котором мы упоминали, одного немца сбил Смирнов, а второго - Копнов.
На следующий день мы встретили Копнова. На гимнастерке его рядом с орденом Красной Звезды красовался орден Богдана Хмельницкого, а с дургой стороны - орден Красного Знамени, три медали. Орудие стояло у дороги. По асфальтированному шоссе в Берлин шли пушки, танки, пехота, обозы. Замечательный зенитчик стоял в боевой готовности и внимательно всматривался в небо.
На нашу просьбу рассказать, как добился своего боевого успеха, он ответил скромно:
- Да ведь ничего тут особенного. Немец летает - значит бить надо...

Первое мая в Берлине: от военного корреспондента «Правды»
[2 мая]

Это - самая оригинальная картина на передовой из всех, какие только довелось мне видеть за годы Отечественной войны. Представьте себе широкую площадь величиною с большой спортивный стадион, сплошь покрытую хаотическими нагромождениями битого кирпича, извести и бетона, из которых торчат обломки бревен, чугунные штыри трамвайных столбов, скрученные в штопор железные швеллеры перекрытий и огрызки деревьев. В центре всего этого хаоса - гигантская воронка шириной в добрую сотню метров, уже заполненная мутной, белесой водой. Это - след десятитонной авиабомбы, сброшенной союзниками. Разрыв ее стер с лица земли несколько кварталов и превратил их в сплошную каменоломню. Только на эмалированной табличке, выкопанной нашими саперами, рывшими блиндаж для полкового наблюдательного пункта, да по карте Берлина можно определить, что здесь прежде была широкая улица.
Сейчас тут передовая. Вчера, накануне 1 мая, батальон капитана Ежикова, наступая под прикрытием огня самоходок, очистил от врага эту каменоломню в центре Берлина. И теперь наши пулемётчики, разместившись среди каменных торосов, держат под огнем весь прилегающий район. Трудно представить себе более неуютное место, чем эти развалины, которые и сейчас еще продолжают дымиться и источать острый, горький запах гари. Но война научила наших людей быстро приноравливаться к любым условиям.
Взрыв десятитонки смел дома, но остались подвалы, приспособленные немцами для бомбоубежищ. И вот тут-то и обосновались бойцы, находящиеся на отдыхе. Распорядительный старшина Харченко обеспечил всех перинами и подушками, найденными в развалинах. Но, к великому его огорчению, перины и подушки в эту ночь пустовали. Немец, как здесь говорят, ночью «активничал». Эсэсовцы по трубам канализации пробрались в тыл батальону и попытались его отрезать. Отдыхавшие были подняты по тревоге. Эсэсовцев, которые успели вылезти наверх, переловили, в люк канализации бросили гранату и для верности завалили его камнями. Четверых взяли в плен и заперли в чулане до утра. И хотя после всех этих происшествий отдыхавшая рота могла вернуться к трижды заслуженному сну, никто не лег на заманчивые перины. Дыхание приближавшегося праздника достигало и сюда, на передовую, в каменные катакомбы под безобразными развалинами - в самом центре ненавистной и еще сопротивляющейся вражеской столицы.
Советские воины встречали свой первомайский праздник в Берлине, в логове врага, к которому каждый из них вот уже больше трёх лет прорывался с винтовкой в руках через тысячи километров пространства, через десятки рек, через сотни боев. И каждый думал теперь о доме, о далекой, родной земле, о своих любимых, которых не видел так бесконечно долго.
- А у нас сейчас вишни цветут, - вздохнул старшина Харченко. - Ложились бы, братцы, отдыхать. Что ж, я зря людей по перины гонял?
- Не серчай, старшина, разве тут уснешь, - сказал ефрейтор Цибин, большой, усатый, пожилой человек, старательно затирая чернилами рыжие плешины на своих кирзовых разношенных сапогах, отмеривших тысячи километров. Он уже с вечера выстирал себе гимнастерку, выутюжил ее о горячие медные бока походной кухни, вычистил мелом две свои медали «За отвагу» и теперь довершал праздничный туалет.
- И чего он так старается? Все равно завтра нам по развалинам бегать. Не на парад, чай, - не спросится с нас, - сказал, отрываясь от письма, маленький, рыжий разведчик Соколов.
Ефрейтор неодобрительно покосился на него:
- Ты вот напиши жене, что ты неряха. Раз праздник, - должен быть как есть во всем параде и при регалиях, - ответил Цибин и с сожалением потрогал широкие голенища, разорванные осколком мины. - Мы в столице вражеской. Победители мы. На нас штатский немец смотрит. Ты об этом почаще вспоминай.
Интересная военная судьба у этих двух русских солдат, встреченных мной в Берлине. Ефрейтор Иван Цибин - снайпер, знаменитый не только в своем полку, но и в дивизии. У этого сибирского охотника на войне погибли два брата и сын. Он поклялся мстить за них, и мстил, преследуя врага от Орла до самого Берлина. Снайперской своей винтовкой снял он свыше пятидесяти немецких солдат и офицеров, а сколько скосил в бою - не считал.
И вот вчера произошел с ним такой случай. Сквозь треск перестрелки услышал он детский плач, шедший откуда-то из щели между камнями. Цибин не понял слов чужого языка, он понял только, что зовут на помощь. И вот он перебежал от глыбы в глыбе по открытому месту, пополз к щели. В развороченном миной подвале он увидел убитую женщину - немку. Осколком ей разнесло череп. Около неё, прижимаясь к трупу матери, плакала 6-летняя девочка. Глыбы разбитого свода висели над ней, вздрагивая от каждого взрыва снаряда и угрожая упасть. Убедившись, что мать мертва, Цибин схватил ребенка и прикрывая его своим телом, понес назад, в безопасное место. Немцы, сидевшие в развалинах дома напротив, открыли по нему стрельбу. Осколком мины Цибину разорвало голенище сапога. Но он, этот человек, у которого немцы убили трех близких людей, который был сам трижды ранен в боях, рискуя жизнью, спас ребенка.

Советские танки на улицах Берлина. Фото военного корреспондента "Правды" В.Темина

Разведчик Соколов известен в дивизии, как участник четырех великих битв этой войны. Он награжден медалями «За оборону Москвы», «За оборону Одессы», «За оборону Сталинграда» и «За оборону советского Заполярья». У него два ордена Славы, - у этого маленького, сердитого человека, бывшего одесского грузчика, которого война сделала мастером разведчиком и опытнейшим воином.
Всю ночь при свете сделанных из снарядов коптилок, которые и здесь, в Берлине, называли «сталинградками», в подвалах царила радостная предпраздничная суетня. Чистились, мылись, одевались.
Капитан Ежиков, командный пункт которого помещался в газовом отсеке бомбоубежища, весело потирал руки. Его радовало, что великий праздник у него встретят, как у людей, как на нашей далекой, любимой Родине. Он жадно расспрашивал о Москве, о новинках литературы, о пьесах, о том, как восстанавливаются разрушенные немцами города, и все возвращался к этой своей мысли:
- А все-таки и мы отпразднуем! Скромно, но славно.
Под утро мы выбрались с ним наверх. С холма, с вершин .каменных груд, перед нами открывался Берлин. Он был окутан дымом пожарищ. Большой, молчаливый, мрачный город. И казалось, что башни и шпили его, трубы его заводов, кружевные столбы антенн, темные зубья каменных развалин - все это вздрагивает и трепещет от гула артиллерийской канонады. Мне вспомнились святые руины Сталинграда, закопченные и окровавленные камни сотен разрушенных немцами советских городов, которые привелось мне видеть в дни войны. И вот теперь развалины немецкой столицы сотрясались от залпов наших орудий.
- Я мечтал об этом дне все четыре года войны, - сказал капитан Ежиков.
Посыльный из штаба полка передал ему пакет. Это был боевой приказ: вместе с подошедшими самоходками батальон в составе полка должен был в 5.00 переходить в наступление. И через минуту, застегиваясь, подтягивая на ходу ремни, держа в руках автоматы, бойцы стали цепочками выбегать из подвалов. В час, когда в Москве, на Красной площади, происходил первомайский парад, батальон капитана Ежикова вел наступление в центральной части Берлина.

Б. ПОЛЕВОЙ.
Берлин, 1 мая. (По телеграфу).

Капитуляция
(От военного корреспондента "Правды") [3 мая]

Еще несколько часов назад в центре Берлина шли ожесточенные бои. А сегодня днем начальник обороны Берлина генерал от артиллерии Вейдлинг приказал немецким войскам прекратить сопротивление и сложить оружие. Грохот боя, длившегося в Берлине десять дней, прекратился.
Этот день запомнит покоренный Берлин. Как только наступающие войска Красной Армии и артиллерийские батареи прекратили по условиям капитуляции стрельбу, центральные берлинские улицы заполнились вражескими батальонами, направлявшимися в указанные советским командованием места для сдачи оружия. Немецкие солдаты и офицеры вылезали из подземелий, подвалов и бункеров, из станций метро и, подняв белые флаги, молча шли по городу под конвоем наших автоматчиков.
Мы въехали в центр Берлина со стороны Франкфуртерштрассе как раз в тот момент, когда колонны капитулировавших немцев складывали невдалеке от ратуши оружие.
Немцы были небриты, заросли серой щетиной, у иных почти совсем не было видно лица, сверкали лишь белки глаз и зубы. На лицах нельзя прочесть ни одной мысли, кроме тупого, животного страха и злобы, которая передергивала мускулы. Находились, правда, и такие, которые напускали мину равнодушия и даже веселости.
Некоторые солдаты неподдельно радовались окончанию боев, другие низко кланялись при встрече с советскими офицерами. Общее же настроение шагающих в колоннах немцев подавленное: они оглушены советской артиллерией и ударами авиации и никак не могут прийти в себя.
Зато как бодро выглядят красноармейцы и офицеры, которым поручено принимать от немцев оружие или сопровождать колонны пленных! Глядя на советских воинов, трудно поверить, что это они вели в этом городе тяжелые многодневные бои. Большинство из них успело побриться, почистить шинели, пришить подворотнички, начистить сапоги и ботинки. Лица цветут улыбками. Но каждый держит себя деловито.
Мы разговорились со старшиной Иваном Терехиным. Он - бывалый солдат, сражался под Сталинградом. Сталинград и Берлин - две исторические вехи. Иван Терехин говорит:
- Ну, вот и на нашей улице праздник. Шутка ли, дойти до Берлина! Но мы дошли. Наш командир части - гвардии майор Демьян Сергеевич Кузов, тверяк, земляком приходится самому Михаилу Ивановичу Калинину, геройский человек. Под его командой мы пришли в Берлин.
Иван Терехин тщательно осматривает получаемые из рук немцев винтовки и карабины, читает надписи на прикладах и порой вскрикивает:
- Этот сукин сын был под Старой Руссой. Этот под Ленинградом, под Калугой. А этого, - Терехин указывает на рыжего, длинного, покрытого лишаями ефрейтора, - чорт занес даже под Сталинград.
Колонны немцев идут одна за другой. Штабеля винтовок, автоматов, пулеметов растут с каждым часом. На площади образуется нечто подобное арсеналу. Сдав оружие, немцы, предводительствуемые своими офицерами, отправляются из центра города на окраины, где находятся сборные пункты.
Шествующие по Берлину колонны пленных немцев растянулись на несколько километров. Солдаты и офицеры хмуро взирали на развалины своей столицы. Надо сказать, что авиация союзников немало потрудилась над Берлином. Большая часть города, особенно центр его - район ратуши, правительственных учреждений, Тиргартен, разрушена, превращена в руины. То же можно видеть и в промышленных районах города.
Мы всматриваемся в марширующих по разбитым улицам немцев. Вот идет седой полковник. Двое солдат ведут под руки раненого майора. Рядом с ними шагают капитаны, обер-лейтенанты, лейтенанты. За ними плетутся солдаты, полицейские, эсэсовцы, уже успевшие содрать со своих мундиров фашистские знаки и эмблемы. Охранники, фольксштурмовцы, среди которых много бородачей, убеленных сединами стариков в пенсне и очках и 15-летних - 16-летних желторотых юнцов. Так на каждой улице, без конца.
Мы спрашиваем капитана Генриха Шульца: на что надеялись немцы, продолжая сопротивляться?
- Надеяться нам было не на что, - бормочет он. - Но нам было приказано держаться. За спиной у нас стояли эсэсовцы, они стреляли нам в спину.
- Разве могли мы выстоять против вашей артиллерии и авиации? - говорит лейтенант Отто Брунк. - Ваши пушки и самолеты не давали нам житья и под землей.
Пробиваясь меж колонн немцев, мы объехали десятки центральных улиц Берлина. Побывали на нескольких пунктах, где капитулировавшие немецкие части складывали оружие, прекративших сопротивление немецких войск. В белый наряд одевались дом за домом, улица за улицей. Весь город был в белых приспущенных флагах. А над рейхстагом развевалось на ветру гордое, овеянное славой пурпурное знамя нашей победы.

Я.МАКАРЕНКО.
Берлин, 2 мая. (По телеграфу).